Осенние визиты
К списку книг
.
Семен раскрыл рот - словно собирался что-то гаркнуть. "Служу
трудовому народу", например... Шедченко скривился - только не это.
- Отставить, - резко сказал Хайретдинов. - О случившемся - никому ни
слова. Идите, лейтенант.
- Он и впрямь лейтенант? - спросил Шедченко, когда Печкин вышел.
- А вы не знали? Полководец... Да. Выперли из армии по сокращению,
только год парень прослужил.
Хайретдинов опустил голову, повел челюстью, описав тлеющей папиросой
круг.
- Что делать будем, Коля?
- Вам решать...
- Понимаю, что мне, - Хайретдинов не поднимал глаз.
- Что вы с парнем-то сделали?
Хайретдинов поморщился. Неохотно сказал:
- Сломал я его. Случайно. Это легко происходит с военными. Стоит им
лишь почувствовать - Власть.
- Вы и впрямь были... _и_м_, - прошептал Шедченко.
- Был. Не суди только, Коля. Товарища Сталина - легко осудить. А он
хорошего хотел. Земля - сад, народ - советский, язык - русский. Жулье на
лесоповале, честные работают, а потом на Черном море отдыхают... А,
оставим... Наломал товарищ Сталин дров. С головешкой проблемы были... но
Власть, Власть - знал!
Хайретдинов поднялся, подошел к Шедченко, коротко, резко велел:
- Забудь все, что говорил. Глупости это. Иное время, иные методы...
Куда ты ранил _с_у_к_у_?
- В бедро.
- Сколько времени у нее заняло исцеление?
- Секунд десять-двенадцать. Но это была не она, вторая девушка ее
подняла на ноги.
- Ерунда. Посланница просто отразила в ней свою силу. Эх, как все
усложняется...
- Как же ее убить?
- Побольше пуль всадить. На куски разнести. Или - лишить Силы, что
всего надежнее.
- Как?
- Это уже моя проблема - понять, _к_а_к_. Хорошо хоть, что ушли вы.
Не приведи Господь, схватили бы вас спецназовцы... Полюбуйся!
Хайретдинов прошел к столу, с грохотом выдвинул ящик, бросил перед
Шедченко сложенный вчетверо бумажный лист.
- Смотри, смотри!
Николай развернул бумагу и вздрогнул.
Скупыми черно-белыми штрихами на листе был нарисован его портрет.
- Это должны были сегодня показывать по телевизору! Это должны были
раздать каждому менту! А не того... дегенерата со скошенной челюстью...
Шедченко молчал.
- Засветились вы капитально, - мстительно сказал Визирь. - Знаешь,
сколько мне стоил твой портрет? Ровно столько же, сколько год назад этюд
Репина!
Он вырвал бумагу из рук Шедченко, подошел к камину, скомкал, швырнул
в огонь.
- Расслабься, солдат... Пронесло. Я тебе показывал свою коллекцию?
- Какую? - тихо спросил Шедченко.
- Этюды мастеров. Картины собирать... пусть этим новые русские
занимаются. Что в них... в завершенных, лаком залитых. А вот наброски,
этюды - видеть, как хотел мастер сделать свое полотно... Это и впрямь
интересно. У меня почти сотня набросков. Репин, Иванов, Шишкин,
Крамской...
- Принципиально собираете русских художников? - спросил Шедченко.
- А в какой стране живу, Коля? Есть такое слово - патриотизм! -
Хайретдинов отвернулся от камина. - Ладно. И на старуху бывает проруха. Не
убивайся. Минус Визард - уже хорошо. И минус Кирилл, вероятно... Будешь
"Хванчкару"?
Шедченко пожал плечами.
- Если честно - никогда не пробовал.
- Э... многое потерял. Тем больше получишь, - Хайретдинов склонился к
столу. - Во здравие, и за упокой. Не хмурься, солдат. Пусть сгинут наши
враги!
11
Кирилл не любил афоризмов. Это, наверное, глупое занятие - выдирать
слова из контекста, придавать им отточенность, к которой и не стремился
автор. Прикладывать сказанное совсем по другому поводу и в другое время -
к сегодняшнему дню.
Плакатик над дверью вагона гласил: "Чего не следует делать, того не
делай даже в мыслях. Эпиктет".
Кто такой Эпиктет, Кирилл не знал. Какой-нибудь древний грек...
Ока