Осенние визиты
К списку книг
осто ни во что больше
не верю. Я слишком ярко представил то, что уже не случится.
Не хочу лгать себе самому.
Моя - наша - победа стала бы кошмаром. Творить - да, это всегда был
риск. Не привычное добро, а шаг за очерченные рамки. И очень часто я был
чужим, преждевременным, странным. Говорил о том, что было ненужным.
Несвоевременность - клеймо творчества, его мотив. Но, по крайней мере, я
верил в себя. И, приходя в следующий раз, узнавал - мир принял меня,
прошлого.
В этот раз - все не так. В этот век - все не так. Третий Визит в
двадцатом столетии - и я не рискну назвать тебе имена. Почему так
случилось, почему все поменялось местами, доброта стала подлой, а
творчество - лживым? Лишь Тьма неизменна... но мы уже слишком близки к
ней... Не знаю, не знаю. Слишком торопливый век, слишком много боли.
Слишком велико искушение - простых решений и быстрых побед. Мы вросли в
это время, в его боль и отчаянье. Нам не убедить никого в добре - если его
нет в нас.
Ты не пропадешь, если проявишь хоть капельку приспособляемости. Без
меня ты - не угроза иным Посланникам. Наоборот - возможный союзник. Выбери
того, кто победит, и служи ему. Даже если ты выберешь Тьму - она опустится
так постепенно, что мир успеет привыкнуть. А ты станешь ее придворным
певцом, Ярик. Такая уж наша судьба - продаваться.
Не привыкать.
Прощай."
Подписи не было. Ничего больше не было.
Ярослав затушил о стол сигарету, взял плейер, одел дугу наушников.
Включил перемотку - назад. Тихо сказал:
- Да нет, ты не предатель, Слава...
Он знал куда идти, но это было так мучительно больно. Так безнадежно.
Так одиноко.
Что случилось с тобой, Визитер, в этот день? Что сказал тебе Степан,
что произошло на ВВЦ, что увидел ты по дороге? Какая боль отразилась в
твоей душе - если она есть... была, у тебя...
КАК ТЫ ПИШЕШЬ? Я ВРУ...
Нет, сейчас он видит его. Сидящего за столом. Фальшиво
насвистывающего мелодию. Аккуратно дописывающего письмо, секунду
колеблющегося, стоит ли ставить подпись... но, наверное, слишком много
имен легло бы на бумагу, знакомых и давным-давно забытых, русских,
английских, арабских, еврейских, китайских, ярлычки исчезнувших душ,
древних прорывов за грань привычного...
Ярослав включил плейер.
Слепое время меркнувших зеркал
Мое дыханье водами объяло...
Он вышел в коридор. Секунду помедлил у двери в ванную.
НЕТ, ТЫ НЕ ПРЕДАТЕЛЬ...
Здесь тоже горел свет. Яркий и чистый.
Веревку Визитер завязал на водопроводной трубе. Вначале, наверное,
узел был под самым потолком, но под тяжестью тела сполз, сдирая чешуйки
отслоившийся краски. Теперь Визитер полусидел на коленях, привалившись
лбом к стене. Одна рука безвольно свисала, вторая цеплялась за
перехватившую шею петлю. Словно в последний миг Посланник Творчества
передумал...
- Ты не предатель, - повторил Ярослав. - Ты просто трус... ты всегда
был трусом. Напористым, шумным, энергичным трусом.
Нож он взял на кухне. Острый, старательно заточенный кем-то из
прежних жильцов. Веревка подалась сразу, разорвавшись, едва он сделал
надрез. Тело осело на пол. Глаза Визитера были открыты - словно он до
конца всматривался... куда? И он улыбался. Насмешливо и торжествующе.
- Трус, - повторил Ярослав. - Трус.
Лужица на полу была совсем крошечной, Визитер, наверняка помочился,
прежде чем встать на край ванны и надеть петлю. Он же не дурак, Посланник
Творчества. Ему доводилось видеть самоубийц. Он старался доставить ему
минимум проблем.
Вскрыть вены в теплой ванне было бы куда приятнее... но, бесспорно,
гораздо грязнее.
Ярослав присел на корточки, тронул лицо. Еще теплое. Он чуть-чуть
опоздал.
- Ты понимаешь, - сказал он, - это ведь не выход. Никогда выходом не
было. Ничего не решало. Ты говоришь - вре