Искатели неба - 2
К списку книг
ько бы ни было. Все, мои это льды. И если не врали сны, если ты, Искупитель, и впрямь там... я к тебе приду. И если можно там говорить - одно спрошу: ну что же ты сделал не правильно? И что мы ложно творим, твоим заветам следуя?
- Ильмар? - Хелен заглядывала мне в лицо, тормошила за плечи.
- Ты, главное, планер подними, - сказал я. И улыбнулся. - Ты уж постарайся, летунья.
Хелен ответила не сразу. Затеребила тугую косу, будто маленькая девочка, которой дурную новость сказали.
- Ты это брось...
- Маркус. Луиза. Арнольд. Фарид. Петер. И ты. Под самый верх, летунья. Мне места нет.
- Не пущу, - прошептала Хелен.
- Брось, летунья. - Я не удержался, щеки ее рукой коснулся. - Поиграли, и хватит. Я тебе не пара... да и не о том речь. Захочет Сестра - выпутаюсь.
Хелен покачала головой:
- Нет... тут уж не выпутаться...
- Значит, так суждено. Откуда нам знать, сколько у Искупителя вначале апостолов было? Кого сохранила память, а кого и нет.
Она молчала, губы кусала, но сказать ничего не могла. И правильно, тут моя правда. Глупая девчонка... нельзя все-таки женщинам в войну играть. Настоящий солдат сразу все поймет и спорить не станет. Может, из упрямства и горечи впрямь можно много чего сотворить - стать летуном, вместо жизни и радости научиться смерть людям нести. Но одного нельзя - природу свою переменить.
- Ильмар...
- Не надо, - сказал я. И поцеловал Хелен, все слова обрывая. - С силами соберись. И вперед не суйся... береги себя. Тебе еще рули тягать.
Наш шарабан, кативший первым, остановился. Следом - и другие.
Я спрыгнул на землю, огляделся. Окраина городка давно уже осталась позади.
Впереди, в выгоревшей степи, виднелись строения, унылые, как любые казармы в любой просвещенной стране. Лишь маленькая мечеть с двумя невысокими минаретами напоминала, что мы в Османской империи.
- Плата! - требовательно сказал возчик. Не ко мне обращаясь, к Петеру.
- Плата, плата! - подхватили остальные. На лице Арнольда, грузно спрыгнувшего с шарабана, появилась недобрая улыбка. Я бросился к нему, схватил за руку:
- Стой! Не надо!
Стражник легко вырвал ручищу, посмотрел на меня.
- Не надо, Арнольд, - повторил я вполголоса. - Нас все-таки довезли. Пусть не сразу...
- Проучить отродье... - гневно начал Арнольд.
- Стражник, - прошептал я. - Скажи, что дает тебе твой гнев? Ты сильнее любого из нас и любого из возчиков, но разве сила стала равна правоте? Ты заберешь железо с собой, когда тебя призовет Искупитель? Идем. Сейчас нам пригодится и твоя сила, и твоя ярость.
Арнольд молча вытащил из кармана горсть марок, швырнул оземь. Там было побольше, чем шестьдесят османских лир, и возчики это поняли - попрыгали с облучков, бросились собирать монеты.
А мы пошли к зданиям у неогороженного летного поля.
Поэт, спутавший как-то окно с дверью, говорил, что в мире есть три глупых, но великих деяния, достойных быть воспетыми в стихах, - любить безответной любовью, защищать осажденную крепость и дерзить Богу.
Он, конечно, хорошо сказал. Трудно поспорить. Но когда мы шли к летному полю, я подумал и про четвертое - жалкой горсткой людей штурмовать крепость.
Пусть даже не было перед нами высоких крепостных стен, но в казармах никак не меньше сотни солдат. Даже если это тыловые войска, привыкшие быть обслугой османских летунов, никак не справиться. Будь нас двенадцать опытных бойцов... да и то.
Мы шли по ровному полю, заросшему густой низкой травой. Османы летное поле камнем не мостили, хотя и выровняли честь по чести. В нескольких местах по траве шли лучами рыжие, выгоревшие полосы, и мне вспомнилась горелая земля на пограничной полосе.
Здесь тоже была граница - между землей и небом.
- Они всегда взлетают на толкачах, - сказала Хелен, когда мы подошли к выжженной земле. - Китайцы продают свои толкачи только османам, мы таких делать не умеем.
Обиды в ее голосе не было, она уже осталась в прошлом. Наверное, раньше