Чистовик
К списку книг
нно
насмешил.
– Ребята, оставьте! Страшное дело творите! – надрывался тот, что с водкой. Второй, похоже, более
четко представлял себе, что страшное может сделать человек, а что – нет. Глаза у него округлились,
он, не выпуская бутыль, схватил товарища за локоть и потащил назад.
Котя стоял, торжествующе глядя на меня.
– Извини, – сказал я. – Выход только один… надеюсь, я не ошибаюсь…
Он кивнул, не отрывая от меня взгляда.
Я перехватил трубу поудобнее – и резким ударом вонзил ее в живот другу.
Котя схватился за трубу. Раздался жалобный стон железа. Голыми руками он разорвал трубу у
самого живота, будто гидравлическими ножницами по ней щелкнул. И опустился на асфальт,
привалившись к опрокинутой скамейке. Полуметровый кусок трубы торчал у него из живота.
Я подошел и сел на корточки рядом.
– Видишь? – сказал Котя. Лицо у него бледнело. – Видишь, как все просто? Ну же… давай…
– Все очень сложно, – ответил я. – Но я надеюсь, что не ошибся. Я не хочу быть куратором. Я не хочу
быть функционалом. Идите вы все в пень.
Взявшись за трубу, я вырвал ее из Коти, отбросил в сторону.
– Сейчас я умру, – печально сказал Котя. – Потеря крови, болевой шок…
Я посмотрел на запекшуюся на его мундире кровь.
– Да нет, – сказал я. – Ты не умрешь. Ты же куратор. Ты могучий функционал, умело управляющий
прислугой в техногенном мире Демос.
– А ты?
– А я – просто человек. Я сделал выбор, понимаешь? Когда не стал тебя добивать – сделал выбор.
И перестал быть функционалом.
– Нет, не понимаю… – Голос Коти чуть окреп. Он попытался потрогать свою рану, поморщился. –
Ой, больно как… Ты бы знал, как больно!
– Я догадываюсь. Ничего, терпи. К обеду заживет.
– Все равно никто не поверит. Все равно все будут подозревать, что ты функционал. Что ты… что
твои способности просто затаились…
– Ну и прекрасно. Значит, меня побоятся пришить на всякий случай. Из риска, что мир провалится в
тартарары. Это просто замечательно, что мне не поверят до конца.
Котя поерзал, садясь поудобнее. Деловито сказал:
– Заживает… Ты в себе ничего не чувствуешь?
– Ничего. Совершенно.
Я протянул руку, попытался приподнять кончиками пальцев трубу. Ничего не получилось.
– Как это у тебя вышло?
– У каждого человека своя судьба, – сказал я. – Вы превращаете в функционалов тех, кто мог бы
изменить судьбу человечества. Но миров – бесчисленное множество. Где-то там, в этих мирах, люди
все-таки следуют своей судьбе, изменяют жизнь… Надеюсь, не только путем войн. Надеюсь, к
лучшему. И эта искаженность, эта противоестественность существования функционала – она
одновременно источник его силы. Мы… Нет, уже вы. Вы сильны, потому что живете не своей жизнью.
Потому что делаете не то, что могли и должны были совершить.
– И что ты должен совершить?
– Не знаю, честное слово. Вначале вернусь в институт. Может, и впрямь ракету должен построить?
– Мы тебя из института не выгоняли, – сказал Котя. – Ты сам ушел. Я тогда и не думал, что ты
функционалом станешь, ты сам все решил. Помнишь, говорил, что надоело учиться ради того, чтобы
всю жизнь как лох гайки крутить и схемы рисовать?
– Котя, – засмеялся я. – А кто тебе сказал, что только вы – функционалы? Что только вы правите
чужие судьбы? Тем, кто ходит через ваши порталы, лопает в ресторанах немыслимые деликатесы и
справляет вечеринки на берегах первобытных океанов, – для них что ты, что я, все едино! Им не
нужен никакой космос, им не нужны научные открытия, им не нужна вера в Бога, им не нужна третья
поэма Гомера. Им куда полезнее, чтобы человек стоял в лавке и продавал игрушечные железки.
– У меня в кармане сигареты, достань, – попросил Котя.
Я достал золотистую пачку, вынул одну сигарету, раскурил и вставил Коте в зубы. Руки у него были
все в крови.
– Себе бери, – сказал Котя. И не удержался, доба