Звездная тень
К списку книг
ильно воняло немытыми телами, табаком и гарью, тяжелой, мазутной, словно на железнодорожном вокзале.
Задрав ствол автомата в потолок, я постоял мгновение. С двухэтажных нар, сколоченных из неструганного, черного от грязи дерева, доносился ровный, слитный храп.
Как похоже оружие - во всех мирах.
Я надавил спуск, и огненная полоса ударила в потолок. Это было пулевое оружие, вот только пули вспыхивали, вонзаясь в преграду. Потолок запылал, словно звездное небо, что так славно светит над Тенью.
- Подъем! - закричал я.
Заключенные горохом посыпались вниз. Я скользнул взглядом по перепуганным лицам - простые, туповатые, таких без меры на матушке-Земле.
Почему для нас матушка - Земля, а для Геометров - солнце?
Та грань, что невозможно передать словами...
- Данилов! - закричал я.- Сашка!
Зэки отступали от меня, скучивались в углу барака.
- Сашка! - повторил я, всаживая в потолок еще одну очередь. Потрескивали сыпавшиеся искры.
- Петр?
Я прошел по бараку, засунув автомат под мышку. Присел на край кровати. Хотя бы нижнюю койку Данилов себе отстоял. Молодец.
- Привет, Петр,- сказал он.
Данилов валялся на грубом шерстяном одеяле. Одетый - в серо-синем комбинезоне, в грубых ботинках.
- Вставайте, полковник,- сказал я.- Помощь пришла.
Данилов смотрел мне в глаза.
- А где твои эшелоны с керосином, парень?
- В заднице. Вставай. Нет никаких эшелонов, Саша. Я не собираюсь тебя выкупать.
- Это несправедливо, Петр.
- Конечно,- я не стал спорить.- Справедливости нет и не будет. Я забираю тебя отсюда. Если потребуется прикончить сотню охранников - я их прикончу. Веришь?
- Верю. Петр, мы пленники своей судьбы. Понимаешь?
- Нет. Мне плевать на твои сны.
- Петр... каждый платит по своим счетам...
Неужели это - Сашка Данилов? Всеобщий любимец. Сердцеед и примерный семьянин. Пример для подражания молодых пилотов. Герой крымской войны...
- Каждый отдает свой долг. Вставайте, полковник. Вы нужны родине.
- Я знаю свою цену, Петька. Тридцать цистерн керосина.
- Мазута.
- Керосина, Петя... Истребители заправляют керосином...
Я приподнял Данилова за воротник, тряхнул.
- Очнись, солдат!
Как мне сломать тебя, полковник ФСБ и преуспевающий извозчик, Сашка Данилов? Как вытащить из кошмара, из мира, где ты и преступник, и герой, и палач, и жертва? Как мне сломать тебя - ради тебя самого? Ради Земли?
- Нам никто не обещал справедливости, Саша...
- То-то и оно...
Он валялся на нарах, расслабленный и невозмутимый. Отстоявший право на свой кошмар. На свою персональную и заслуженную каторгу.
- Сашка...
Я готов был плакать от бессилия и ужаса. Все напрасно. Можно сжечь себя дотла. Превратить в одно-единственное желание - найти полковника Александра Данилова, который мне не сват и не брат. Все можно. Только для него этот мир - единственно правильный и единственно реальный. Мир, в котором он все еще платит не только за гулкий вздох вакуумного заряда, превращающего в прах "Гетмана Мазепу" - символ украинских военных амбиций, но и за тех людей, одной с нами крови, которым никогда не откроются Врата...
Да, Сашка, ты военный преступник. Что уж тут поделать. И я бы таким стал, родись чуть раньше. И также корчился бы от стыда и отчаянья, не зная, как можно любить родину - еще готовую платить, но уже не готовую защитить...
- Сашка...
Что я могу ему сказать? Он мне в отцы годится, и никогда я не смогу стать его другом. Он одновременно и предатель, и соратник. Боец и преступник, кавалер ордена Славы и несостоявшийся подсудимый Лондонского Трибунала, где штатовцы с такой святой радостью отправляли на смерть русских и украинцев...
Александр, победитель ты несостоявшийся, как объяснить то, что понял я? Как рассказать, что мир - хлад и сера, огонь и бич, но его все равно надо любить, будто елей и розовое благоухание? Как поведать, что расплата и награда - теперь навсегда с нами,