Звезды - холодные игрушки
К списку книг
р Геометров, мир, который выглядел раем. Такой знакомый,
что он показался своим. Да ведь столько раз он оживал в человеческих
мечтах, этот мир добрых людей и справедливых решений, лишенный страха и
унижения! И путь, которым он шел, тоже казался правильным и верным.
Воспитание. Обучение. Целесообразность. Справедливость. Любовь.
Только про уважение -- всегда забывали.
Быть правым -- это испытание. Хотеть добра -- преступление.
Раз за разом твоя доброта столкнется с чужой. С высоты своей силы и
доброты захочется помочь, принять груз чужих ошибок на собственные
плечи.
Что плохого, если людям не придется мучаться в поисках своего
призвания?
Что плохого, если расам не придется мучаться в поисках Дружбы?
Только ведь и Сильные хотят того же для Земли. Спокойного и
счастливого будущего. Мирное и сытое человечество возит по Галактике
товары, позволяя Конклаву заниматься другими делами. Дадут они нам все,
никуда не денутся! Будут у Земли гравитационные приводы и звездолеты с
мезонными реакторами. Контроль погоды, лекарство от рака и
мономолекулярные нити, все появится. Снимут Закон о Неправомерном
Использовании. Позволят иметь колонии. Возникнет Земля-2 и Земля-22...
Все будет. Надо лишь потерпеть. Вырастить два-три поколения, лишенные
амбиций и агрессивности.
А если мы станем равными среди Слабых... кого винить? Такова наша
природа. Лучше всего у нас получается джамп...
В чем тогда винить Геометров? Они исповедуют принцип целесообразности
не только в отношениях с Друзьями, они и себя не щадят. Мальчик Ник
Ример, который любил писать стихи, стал Регрессором. Ибо Наставник счел
это лучшим применением его сил. Подбросил Никки выжимку из мировой
поэзии, ткнул пацана носом в творения зрелых и признанных...
Как он писал: _"Тысячи тонущих птиц..."_ Нет, нельзя было позволить
Нику стать поэтом. Никак нельзя.
А ведь я помню, помню и другие его стихи! Он так и не угомонился,
Никки Ример! Читал стихи управляющей системе своего корабля, самому
верному слушателю и почитателю. Его память возвращается ко мне, подобно
моей собственной, сквозь посредников -- Счетчика и Куалькуа.
Теперь, перестав быть им, я знаю его куда лучше, чем раньше.
Регрессор и поэт Ник Ример...
_"Насильно завербованный на фабрику мыслей,_
_Я отказался служить."_
Нет, ты лукавил, Никки. Ты не смог отказаться. Ты лепил Друзей по
образу и подобию своей расы. Своей могучей и несчастной родины. И только
в тишине корабля, в пустоте кабины, позволял себе сказать то, что
хотелось:
_"Я отказываюсь понимать их мысли,
их помыслы, их мыслишки.
У меня -- *иная мысль*.
Мысль иная:
любить, кого сам выбираю,
и делать, что сам понимаю."_
Ник Ример, мне не стыдно было бы носить твое имя. Но это -- немножко
подло.
Я -- другой.
И должен найти свою судьбу.
Я не знаю, чем можно заменить этику Конклава и Геометров.
Не знаю, что сильнее целесообразности и любви. Если разум и сердце
приводят к одному и тому же выводу, что можно им противопоставить?
Пока -- не знаю.
Мой приемный дед, Андрей Хрумов, ты хотел, чтобы я стал мерой вещей.
Эталоном в самом себе.
Я попробую.
Глава 2.
Утро началось с сирены.
Долгий, протяжный вой шел снаружи, с белой пустыни вокруг санатория.
Окна стали прозрачными, и мутный свет залил барак. До половины стекол
лежали сугробы, дальше -- налипшая снежная корка.
Убить меня ночью не пытались. И на том спасибо.
Я выбрался из-под одеяла, оделся. Вроде бы быстро, но все остальные
намного меня опередили. У дверей санитарного блока выстроилась маленькая
очередь, но никто не входил.
Это что ж такое, я имею право пописать в гордом одиночестве?
-- Чего ждете? -- миролюбиво спросил я, подходя к кучке зэков.
-- Ни