Звезды - холодные игрушки
К списку книг
ко
маленьких пакетов -- с моими вещами и сувенирами. И один большой.
Очень аккуратно и бережно дед развернул его.
Вздохнул и сел в кресло. Стал снимать прозрачный шлем.
-- Помнит еще Саша, как я люблю красную рыбу... -- сказал он. --
Хочешь, Петр? Хорошо просоленная... а теперь еще и парализованная
лососинка.
Я отщипнул кусочек рыбы, прожевал.
Рыба как рыба. На вкус неведомое оружие не повлияло.
-- Классная лососина, деда... -- сказал я. -- Ты что?
Он сидел, обхватив голову руками и глядя на дипломат. Тоскливо
посмотрел на меня:
-- Думаешь, я не боюсь, Петя? Думаешь, кошмары ночами не давят?
Нервы, Петя... Я ведь уже думал, и не дождусь этого дня... не успею...
сам.
На лестнице послышались шаги, и дед встряхнулся.
-- Иди, мойся. Нам с Машей надо поговорить.
Я обогнул застывшую в дверях девушку -- она была в халате и с
обмотанной полотенцем головой.
-- Мы тут воевали, -- любезно сообщил я.
Мылся я долго и с удовольствием. Словно мог отскоблить с тела все
неприятности и неожиданности последних дней. Вернуться в прежнее,
спокойное и легкое состояние духа.
Привык я все-таки к уверенности -- в себе самом и в завтрашнем дне. С
самого детства знал -- на свете есть дед, чьи ехидные реплики газеты
выносят на первые страницы, дед, к которому приезжают советоваться
депутаты и бизнесмены. За ним -- как за каменной стеной. Нет, он никогда
мне ничего не навязывал. Я сам выбирал курсы, которые проходил в школе,
спортивные секции, где хотел заниматься, сам решил стать военным
летчиком, потом ушел в космонавтику... но дед всегда был готов помочь.
Интересно, а есть ли в Галактической Семье внуки?
Я усмехнулся, начал что-то насвистывать, потом вспомнил немузыкальное
пение Маши и замолчал.
Музицирование в ванной комнате -- это почти порок.
Хорошую аналогию привел дед в своей книжке, про детей и пасынков.
Обидную для человечества, однако нам давно пора научиться обижаться.
Но ведь все аналогии -- лживы...
Что-то давило на меня. Какой-то холодок затаился в груди, щекотал
нервы тонкими паучьими лапками. И его не прогнать горячим душем.
Словно я проглядел что-то важное. Отвернулся, не желая видеть...
Тьфу ты, это уже неврастения какая-то! Все у меня нормально.
Насколько может быть, конечно.
Растеревшись мягким стареньким полотенцем я взял с полки фен и слегка
подсушил волосы. Маша, то ли постеснялась им воспользоваться, то ли не
заметила. Скорее, не заметила. Надо будет предложить ей фен. Странная
девушка...
Интересно, а я ей понравилось? Не как внук обожаемого Андрея Хрумова,
а просто как человек?
Выглянув -- нет ли кого в моей комнате, я вышел из ванной. Маша
девушка бесцеремонная, может ввалиться без стука. А я к этому не привык.
Лет с пяти, наверное, усвоил -- в своей комнате я полный хозяин, если
захочу, то дед сюда не войдет. Потом прочитал в какой-то книжке деда о
том, что утрата "личной территории" приводит к анормальному развитию как
отдельного индивидуума, так и нации или расы. Дед имел в виду
человечество, не способное ныне контролировать Землю. Прогнозировал, к
чему это в итоге приведет -- приводя очень рискованные аналогии с
историей разных народов. Но и ко мне, вероятно, применял свои убеждения.
В дверь тихонько постучали.
-- Петя, -- позвал дед. -- Если ты освежился, то помоги нам собрать
на стол.
Не люблю я таких вот домашних банкетов. Смысла в них не вижу. Одно
дело, когда приходят гости, и хочется устроить им настоящий праздник.
Тонкий фарфор посуды, хрусталь бокалов, какой-нибудь телячий бок,
запеченный в миндальном соусе и красное божеле, только что из Франции...
Здорово, когда доставляешь людям приятное.
Или когда для себя делаешь событие, идешь в маленький уютный
ресторан... и за кружкой свежего