Звезды - холодные игрушки
К списку книг
олжны были создавать ничего подобного.
Не вправе были!
Он дает нам иллюзию могущества, прыжок сквозь изнанку пространства.
Будит надежды, заставляет бросаться в авантюры. А надо тихо и послушно
приспосабливаться к Вселенной, к звездам, которым мы не нужны...
Человечество -- действительно ребенок, это не игра слов, это правда. Мы
росли под бездонным небом, под черной бездной, что каждый вечер
опрокидывалась над маленькой, плоской как стол Землей. И звезды сияли
над нами, заманчивые и недостижимые, чужие драгоценности, заманчивые и
недостижимые игрушки. Но мы сумели дотянуться до звезд. Рано, слишком
рано. Мы коснулись их, таких манящих и желанных.
И ладони нам обжег звездный лед.
Звезды -- холодные игрушки. Нам не удержать их в руках.
Но и отказаться -- теперь, веря в свое величие, в свои самые быстрые
корабли -- не хватит сил...
-- Петр... -- хрипло позвал из темноты Данилов. Я молчал, я еще был
там, где нет ни голосов, ни уставов, ни обязательных после джампа
процедур реанимации корабля. В иллюминаторах медленно проступали звезды
-- сетчатка глаза отходила от шока, начинала видеть.
-- Второй пилот!
-- Второй пилот на посту... -- прошептал я.
-- Андрей Валентинович! -- я слышал, как Данилов возится, пытаясь
открыть ящичек аварийных средств, но у меня самого сил не было вообще.
-- Я жив... -- с легким удивлением ответил Хрумов. -- Это... это так
странно...
-- Мария!
-- На посту... -- голос девушки дрожал, но она явно собралась.
Молодец, после первого джампа некоторых пощечинами приходится
отхаживать...
-- Карел?
-- Какая мерзость ваш джамп... -- прошелестел Счетчик.
Мой бывший дед закашлялся, давя смех. Все-таки ему грели душу мучения
чужого.
Данилов наконец-то достал химический фонарик. С хрустом переломил
пластиковую трубку. Бледный голубой свет залил кабину.
Наши лица казались мертвенными, полупридушенными. Маша уже
высвободилась из ремней, дотянулась до Хрумова, и теперь тревожно
вглядывалась в его лицо. Но он перенес джамп неплохо.
Я, в общем, и не сомневался. Раньше я знал, что дед всегда добивается
своего. Теперь знаю, что своего всегда добивается Андрей Хрумов.
Небольшая разница.
-- Проверю груз... -- отстегиваясь от кресла сказал Данилов. Что это
с ним? Неужели он так беспокоится за древние бюсты? -- Мы проверим...
Маша, Карел, за мной.
-- Но Андрей Валентинович... -- запротестовала Маша.
-- Петр позаботится о деде! -- отрезал Данилов. -- Держись!
Он прыгнул вдоль кабины, подхватил Машу за пояс. Та покорно
схватилась за полковника. Вдвоем они и стали пробираться к шлюзовому
отсеку. Карел секунду смотрел на меня, потом юркнул следом.
-- Тактичный он человек, все-таки... -- прошептал мой бывший дед,
когда мы остались вдвоем. -- Битый, тертый, жизнью
крученный-верченный... а тактичный.
Я молча помог ему расстегнуть ремни. Старик неловко всплыл над
креслом, цепляясь одной рукой за высокую спинку. Огляделся, с живым
интересом останавливаясь взглядом на звездах в иллюминаторах. Да, звезды
красивы, когда смотришь издалека...
-- Как ты узнал? -- спросил Хрумов.
-- В альбоме, под фотографией родителей, была вырезка. Там написано,
что "известный политолог и публицист" Андрей Хрумов потерял в катастрофе
всю семью. Сына, невестку и внука.
-- Черт... -- Хрумов потер лицо. -- Да... память. Вначале она требует
символов... бумажек и снимков... а потом все равно подводит.
-- Я не твой внук.
-- Да! Я тебя усыновил! Точнее -- увнучил, по всем документам -- ты
мой внук. И что с того?
-- Андрей Валентинович...
Он вздрогнул, словно его плеткой огрели, от этого обращения по
имени-отчеству.
-- Дело ведь не в том, что не ты зачал моего отца. И уж конечно не в
том, что ты меня вырастил. За это --