Холодные берега
К списку книг
ести!
Частицу святого столба трогала! Писания подлинные видела! Рубища
Искупителя касалась! Я все понимаю! Если эта книга и впрямь Сестрой
надиктована...
Она вдруг замолчала.
-- Почему ее прятали, графиня Хелен? -- настоятельница покачала
головой. -- Подумай. Хорошенько подумай! Евангелие сквозь века пронесли,
писания апостолов к нам дошли, а эту книгу -- скрыли! Ее первым
хранителем апостол Петр был!
-- Говори, сестра, -- Хелен кивнула. -- Если я не права -- покаюсь!
Но в неведении не держи! Пока все, что вижу -- гордыня и преступление. И
эта книга...
Луиза и Марк переглянулись. Миг -- и книга скрылась, исчезла в
Холоде. Хелен осеклась. Махнула рукой, будто смиряясь с безнадежностью
спора, и отошла к окну.
-- Они должны знать, -- сказал Марк. -- А то не помогут.
-- Ильмар тоже? -- настоятельница спрашивала обо мне с явным
сомнением.
-- На нем грехов смертных нет, а раскаянье все прочее очистит, --
Марк глянул на меня, кивнул: -- Скажи, сестра. Или я скажу. Искупитель
всех прощать велел, Сестра людей на злых и добрых не делила.
Сестра Луиза кивнула, осенила себя святым столбом. Заговорила, и в
голосе мелькнули неуверенные нотки:
-- Граф Ильмар. Графиня Хелен. От имени Сестры прошу вас... помочь.
Оставить прежние мысли и помочь!
-- В чем? Святыню от людей скрыть?
-- Когда Маркус пришел в монастырь... переодетый девочкой,
затравленный... -- ее глаза опять на миг потеплели, -- я укрыла бы его в
любом случае. Долг мой спасать и безвинных и виноватых. Но когда я
узнала правду...
-- Тогда дай и нам узнать.
-- Я скажу, -- Марк сделал жест, словно умоляя Луизу помолчать. Видно
той не хотелось, очень не хотелось хоть чем-то с нами делиться. Но она
не ослушалась. -- Ильмар, Хелен... в этой книге -- Слово.
-- Какое слово? -- не поняла летунья.
-- Изначальное. То, которому Искупитель Сестру учил. Первое Слово,
что в начале всего было.
Меня забила дрожь.
Хелен побелела как полотно.
Глава вторая, в которой все ругаются, но по разным поводам.
Всем известно, от малых детей до стариков, что Слово, Искупителем
людям подаренное, одно на всех.
Вот только произносим мы его по-разному.
Если кто, по дурости или по великой любви, что в общем едино, другому
свое Слово доверит -- Слова неравны будут. И опасность не в том, что
можно свое достояние потерять, наоборот. То Слово, которое раньше
звучало, в себя и новое вбирает. Вот, если, к примеру, Хелен со мной
поделится Словом, на котором запал ее планёра, да и всякие женские
побрякушки, наверное, хранятся... Мне к ним все равно доступа не будет,
никак. Мое Слово -- от ее Слова произойдет. Может оно и сильнее
окажется, и я куда больше добра на него сложить смогу, но вот Хелен в
любой миг ко всему дотянуться сможет... ну, конечно, если будет
доподлинно знать, что там у меня спрятано.
Потому и хранят Слово, от детей родных, от жен любимых скрывают.
Страшен искус. Как жить, зная что все достояние в любимой момент может
тому достаться, кто тебя Слову научил? Не проще ли покончить с тем, от
кого ниточка протянулась?
Когда аристократ обучит наследника Слову -- то еще игрушка малая. К
главной казне все равно доступа не будет. Надо со Слова на Слово
ценности передать... если успеешь, конечно... А вот если ценностей
особых нет, кроме самого Слова -- то велик искус... велик...
И понятно, что то Слово, что вначале было... которое Искупитель
произнес, римских солдат устрашая, нож Сестрой принесенный, да копья в
него нацеленные, разом в Холод пряча...
Это Слово -- самое главное.
Словно дерево, от тонкого корня растущее, крону до неба раскинувшее,
тянутся, ветвятся Слова, в которых сила и власть всей Державы.
А внизу, тьмой веков скрытое, первое Слово. Изначальное. Истинное.
Искупител