Холодные берега
К списку книг
по сравнению с которым
сразившее стражника Арнольда электричество было ничем...
Дворец содрогнулся.
Стон прокатился по чугунным балкам, пижонски обшитым сталью, по
блистающим стеклам, по всем чудесным экспонатам.
Никогда еще не знали эти стены такого Слова.
Холод!
Меня ударило ледяной волной, когда Ничто раскрылось перед нами,
неохотно вбирая в себя тонны металла и стекла. Клочья тьмы слились в
одно сплошное пятно, разлились на всю стену, закрывая от нас встающее
солнце, бегущих к дворцу преторианцев, перепуганный Миракулюс. В зале
стало темно -- и мне вдруг пригрезилось, что весь мир сейчас рухнет в
ледяное Ничто, повинуясь Слову Божьему, все туда уйдет, и живое, и не
живое, и державные земли, и чужие страны...
Марка трясло, будто в лихорадке, он был одновременно и обмякшей
ватной куклой, и стальной пружиной, и отпущенной тетивой. Слово, что
обычно лишь краткий миг звучит, все еще боролось с неподатливой стеной
дворца, и, видно, высасывало из мальчишки все его силенки, начисто... и
что случится, если он не продержится, я не знал...
А потом последняя волна холода ударила по нам, промораживая мне руки,
я едва не выпустил Марка, и длись это на секунду больше -- так бы и
случилось...
Тьма рассеялось.
У павильона воздухоплавания больше не было стены.
Словно огромный нож вырезал ее, ровненько по линии пола, стен и
потолка. Сквозь проем радостно врывался прохладный ветер, планёры
скрипели и дергались под его порывами, будто все решили взмыть в небо...
А принц Маркус обмяк в моих руках и осел на пол. Если бы я не успел
его подхватить, то он точно вывалился бы наружу.
Преторианцы внизу замерли. Все, или почти все из Серых Жилетов
владели Словом. И понимали, что это такое -- убрать огромный кусок
стены...
Закричала Луиза, бросилась к нам, но я уже нес Марка к планёру.
Мальчишка весь был покрыт изморозью -- ударило Холодом страшно. И у меня
заледенели ладони и лицо, на бровях повисли снежные иглы.
-- Это обморок! -- остановил я настоятельницу. -- Он лишь в обмороке,
перенапрягся...
Настоятельница и сама была близка к потере сознания. Сжимала в руке
скрученный из тряпок факел, и все смотрела на своего драгоценного
Маркуса, будто не верила мне.
-- Да дышит он, дышит! -- крикнул я. Подбежал к кабине, забросил
Марка назад.
-- Забирайся! -- приказала Хелен. -- Сестра Луиза, поджигайте факел!
Луиза еще была в ступоре.
-- Не дай его подвигу пропасть даром! -- прошипела летунья. --
Опомнись!
Это подействовало. Спички ломались в руках Луизы, пришлось Хелен ей
помочь. Из двух толкачей сейчас свисали коротенькие запальные шнуры, и я
подумал, что, видно, была у летунов в ходу эта уловка -- поджигать
толкачи снаружи...
-- В кабину! -- Хелен обожгла меня взглядом.
Я вмиг заскочил внутрь планёра. Сел в заднее кресло, скорчившийся
Марк остался сидеть у моих ног. Я похлопал его по щеке -- и услышал
слабый стон. Вот и хорошо, пусть тут сидит, а то опять все ноги отдавит.
"Король морей" был чуть побольше "фалькона", но при этом казался еще
хрупче. Неужели эта колымага могла на воду сесть, словно альбатрос?
Первой же волной кабину зальет, намочит крылья... разве что совсем в
мертвый штиль...
Хелен уже уселась впереди. Достала из Холода запал, воткнула в гнездо
на пульте.
-- Ты уверена, что толкачи сработают? -- спросил я.
-- Уверена.
-- А планёр не рассыплется? Это же музейный экспонат!
-- Не знаю! Крепко сделан, и следили за ним, но теперь... не знаю.
Сестру моли!
-- А...
-- Все! Молчи!
Высунувшись в полуоткрытую дверь Хелен глянула на Луизу. Та стояла у
левого крыла с горящим факелом, будто святая Диана, собравшаяся
подпалить под собой костер в устрашение язычникам.
-- Готова?
Луиза мо